Путину в его президентской жизни два раза было по-настоящему страшно. Впервые — когда он спустился в ад на встречу в Видяеве с женами погибших подводников, которых он до этого называл в приватных беседах с телевизионными начальниками "нанятыми за 10 долларов проститутками". Если бы он пришел без охраны, они разорвали бы его голыми руками.

Второй раз — через семь лет, когда, стоя в Лужниках перед беснующейся толпой "запутинцев", он отчетливо понял, что уже попал в капкан созданной им беспощадной системы, став жертвенным пожизненным вождем племени золотого российского миллиона. "Уйти нельзя остаться".

В обоих случаях он по всем законам психологии реагировал на непереносимую ситуацию одинаковой по стилистике и содержанию защитной истерикой.

22 августа 2000 года это выглядело так: "Это правда, правда! Телевидение? Значит, врет! Значит, врет! Значит, врет! Там есть на телевидении люди, которые сегодня орут больше всех и которые в течение десяти лет разрушали ту самую армию и флот, на которых сегодня гибнут люди. Вот сегодня они в первых рядах защитников этой армии. Тоже с целью дискредитации и окончательного развала армии и флота! За несколько лет они денег наворовали и теперь покупают всех и вся! Законы такие сделали!.. В стране нет ни шиша! Вот и все! Потому что вот так... Лучше бы эти люди продали свои виллы на средиземноморском побережье Франции. Только тогда им пришлось бы объяснять, почему вся эта недвижимость оформлена на подставные фамилии и на юридические фирмы. А мы бы, наверное, задали вопросы: откуда деньги?

За те сто дней, которые я являюсь президентом, я готов ответить. А за все предыдущие 10 лет я готов сесть с вами на одну скамейку и задавать эти вопросы другим".

21 ноября 2007 года наблюдалась та же реакция. Почти дословно: "Это те, кто в 90-е годы, занимая высокие должности, действовал в ущерб общества и государства, обслуживая интересы олигархических структур и разбазаривая национальное достояние. Это они сделали коррупцию главным средством политической и экономической конкуренции. Они хотят взять реванш, вернуться во власть, в сферу влияния и реставрировать олигархический режим".

27 ноября 2011 года в тех же Нужниках в его уже премьерской ипостаси ему снова, в третий раз стало страшно. Но не аудитории. Бившиеся когда-то в оргазме "запутинцы" превратились в сытых плюшевых кастрированных медведей и медведевых. Но от своей судьбы он не ушел. В 2007-м, по-шулерски вынув в последний момент из рукава Диму-промокашку, он обманул ее и на четыре года оттянул неразрешимый выбор "уйти нельзя остаться".

Сегодня судьба настигла его и, порвав все промокашки, выталкивает в бездну пожизненной власти или, скорее, повластной жизни. И, судя по всему, эта власть уже не будет долгой.

Краешком угасающего сознания он это понимал и в третий раз исторгнул тот же вопль ужаса и тщетной надежды избежать неотвратимого.

Нет! Не меня! Не меня! Это они, они, другие! В лихие 90-е! Иуды! Наймиты!

Беспрецедентное ограбление! Уничтожение промышленности, науки, образования! Нож в сердце страны — гражданская война на Кавказе!

Кто на меня? Пустое имя, тень.

Ужели тень сорвет с меня порфиру?!

В оценке 90-х, трижды так страстно озвученной альфа-заложником, много, очень много справедливого. Клиника в другом: в ложном ощущении пациентом своего личного места в строю — как в той истории, так и в сегодняшней России.

Вот что заметил я по этому поводу одиннадцать с лишним лет назад: "Другие — это, по всей видимости, те самые политики и олигархи, которые реально обладали высшей властью в стране до ста дней президентства Путина и, по его глубокому убеждению, разворовывали страну, армию и флот. А чем же занимался все эти годы сделавший при этом режиме клептократов блестящую карьеру скромный подполковник В.В. Путин, начинавший в бандитском Петербурге со сравнительно мелкой (десятки миллионов долларов) аферы "Цветные металлы — продовольствие"?

Бывший генеральный прокурор РФ Юрий Скуратов — не образец семейной добродетели. Но политически уничтожен он был не за свои маленькие эротические шалости, а за то, что опасно близко подошел в своем расследовании к делам именно тех "других", которым сейчас г-н президент собирается задавать вопросы. Но в тот драматический час нация увидела на экранах подтянутого полковника, который четко, по-военному доложил, что проведенная его ведомством экспертиза подтвердила аутентичность гениталий прокурора на скандальной пленке. Сидевший рядом министр внутренних дел Сергей Степашин молчал, покрывшись краской и не поднимая глаз.

Вот тогда-то Степашин и не прошел решающий тест на преемника. "А смотрите-ка, как этот бьет копытом, — подумали в Кремле. — Этот такого наворотит! Вот и хорошо".

Не очень убедительно пристраивается г-н президент сбоку на скамеечку со вдовами, собираясь задавать вопросы тем самым "другим", кто и назначил его преемником. Гораздо органичнее смотрелся бы он на другой скамье — вместе с Валей и Таней, вместе с Ромой и Борисом Абрамовичем".

Вместе с тимченками, ковальчуками, богданчиковыми, ротенбергами, голиковыми и другими птенцами путинского гнезда, "сделавшими коррупцию и ложь главными средствами политической и экономической конкуренции". Это единственное, что добавил бы я сегодня.

И, конечно, развертывающаяся на наших глазах в Высоком Королевском суде сага "Сибнефти" убедительно и наглядно доказывает и символизирует неразрывное органическое единство тех преступлений 90-х, которые любит с таким сладострастием бичевать Путин, и его собственных еще более масштабных деяний в нулевые.

В 1995 году при создании "Сибнефти" крышей в Кремле Абрамовича, мошенника с вечной застенчиво-виноватой улыбкой, были, как теперь официально установлено в судебном порядке, Борис Абрамович и Борис Николаевич.

А в 2005-м крышей Абрамовича в Кремле, обеспечившей беспрецедентное ограбление — выплату Абрамовичу 13,7 миллиарда долларов, был Владимир Владимирович.

Славно поработали вместе за эти двадцать лет иуды и наймиты. А теперь "уйти нельзя остаться" только одному Путину. Конечно, ему очень обидно, что порой и выплескивается на публике в острые невротические реакции.