Недавней системной политической новостью стало заявление президента России о том, что наша политическая система соответствует состоянию нашего общества.

Но, вероятно, политическая система в каждой стране как-то соответствует состоянию ее общества. Если бы было иначе, то такое несоответствие (противоречие) как-то должно было бы устраняться — реформами или еще как-то. А тогда зачем было сделано упомянутое заявление? Если не для трюизма, то, скорее всего, как ответ тем многочисленным комментариям (в СМИ, в толстых журналах и т.д.), где авторы говорят о том, что наша политическая система, «откорректированная» в нулевые годы, стала сильно отличаться от того, что написано в Конституции. Например, из Конституции следует (и все с этим уже 17 лет согласны), что наша система — президентская республика. Между тем многие сегодня считают, что она скорее не президентская, а премьерская или, на худой конец, премьерско-президентская. В Конституции кругом демократия и выборы, а в действительности выбирать разрешают все меньше, назначают все больше, и скоро сельских старост тоже назначать будут (выражение «сити-менеджер» уже приживается, так что — «сельских менеджеров»).

Осмелюсь подтвердить тем не менее, что так оно и есть, как сказал президент, — наша политическая система действительно соответствует состоянию нашего общества. То есть система «откорректирована» так, чтобы она соответствовала нашему не улучшающемуся (или даже ухудшающемуся) обществу. Но тогда возникает вопрос: будем ли мы улучшать (чтобы остановить ухудшение) общество, или дальше ухудшать систему, или вместе будем улучшать и то и другое? По логике президентского заявления виновато вроде бы общество. Тогда начинать надо с него. Например, собрать его во фронт, желательно массовый, еще лучше — в единый, в единый российский фронт.

А если оно не соберется? Оно же не хочет ходить на выборы (любые), кто же его заставит ходить на них «фронтом»? Конечно, можно помочь, подтолкнуть, исторический опыт у нас есть. Но разве это изменит общество? Скорее только построит его по-другому (фронтом). А если вдруг изменит, то как именно будем менять политическую систему?

Общество (граждане) в любой стране во многом создается в школе. По международному мониторингу 10-летних школьников (выпускники из «началки»), наши дети лучшие в мире — первое место. По международному мониторингу 15-летних (9-й класс — выпускники из основной школы) , с 28-го места в 2000 году они опустились до 43-го в 2009-м. Объект мониторинга — уровень развитости мышления, IQ, развитость письменной и устной речи, текстовых математических задач. Те, кто в 15 лет сорок третьи в мире, вероятно, в последующем так и останутся сорок третьими. Россия входит в «группу 8», в «группу 20», а народ — сорок третий. Как-то нехорошо получается. Действительно, надо начинать вроде бы с общества. Но как — никто не знает, то есть никто не знает, что именно должно произойти с обществом, чтобы восстановить выборы губернаторов, мэров, депутатов, выбирать конкретных людей, а «не проценты» для последующего составления списков.

Получается, что обществу вежливо разъяснили: «Меняйся как-то, а потом посмотрим, что можно изменить в политической системе». Конечно, в периоды политических циклов (в избирательные периоды) власть нуждается в регулярной коммуникации с народом через СМИ. Но такие коммуникации должны нести от власти к народу какие-то идеи, внушающие позитивные ожидания. Ведь если нет общепризнанных новых достижений или идей о грядущих достижениях, то размывается легитимация власти. А заявление о соответствии все менее демократичной системы обществу (то есть его слабостям) — это некий приговор в духе декларации о пресловутой «политической стабильности», в которой виноватым оказывается общество, а власть — судьей.

Думается, что с обществом у нас действительно большие проблемы, так как понятие и бытийность личности в России отсутствовали всегда. Они не возникли и в последние 20 лет. С ними ничего не делали уже два десятилетия в школе. Но с ними ничего не делали и в политике, где признававшиеся в 90-е годы выборы, системы сдержек и противовесов, конкуренции различных властей в нулевые годы были заменены «ручным управлением», централизацией и рекордной бюрократизацией. Общество почти лишили избирательных прав, потому что оно якобы не созрело.

А что если все-таки попробовать вернуть ему эти права? Ведь для жителей Древней Греции, где демократия и началась, эти права означали участие в агоре — собрании полиса. Мы же решили, что политическую стабильность в России можно сохранить лишь в том случае, если наши граждане не будут принимать участие в политике — раньше поодиночке, а теперь «фронтом». В нашей истории XX века это уже было, и мы знаем, чем кончился этот «фронт» (единство партии и народа). Агора — это тигель, где выплавлялись участвующие граждане, то есть демократия. Школьный тигель создает «сорок третьих» в мире (пока: а через 10 лет?). Агору прикрыли ради политической стабильности и потому, что политическую систему «нельзя трясти все время, как грушу». Тигли, где делают участвующих граждан, закрыли или обрекли на формирование «сорок третьих», «пятьдесят третьих», «шестьдесят…» В общем, «в Багдаде все спокойно…» А так ли это?