Эту байку я слышал миллион раз. Достоверность ее не имеет значения, потому что городские легенды, как любая литература, ценны не этим. Когда тебе рассказывают, что колорадских жуков на наши картофельные поля забросили с воздуха или моря американцы — это история не о жуках и не об американцах, а о том, чем, грубо говоря, живет народ и во что он верит. Так вот, рассказываю байку.

Время действия — начало нулевых, место действия — один среднерусский регион. В регионе были выборы, действующий губернатор неуверенно лидировал по опросам, его основной соперник — варяг из Москвы — отставал чуть ли не на полпроцента, и по мере приближения к выборам эта ситуация не менялась.

Про варяга, кроме короткой биографии типа «родился-учился-женился», ничего особенного не было известно. Единственное, о чем почему-то все знали, хотя сам он говорить об этом не любил, — его сын то ли в первую, то ли во вторую кампанию погиб в Чечне.

Когда агитация уже закончилась, в «день тишины» в областном центре, где в одном конце главной площади висел билборд губернатора, а в противоположном — билборд варяга, горожане увидели, что над билбордом варяга кто-то надругался — прямо поверх физиономии кандидата черной краской было написано матом, чтобы кандидат как можно скорее убирался из города и следовал за сыном.

Естественно, общественное мнение среагировало в пользу варяга. И, естественно, авторами неприличной надписи были какие-то сверхциничные молодцы из избирательного штаба варяга, а не губернатора, как решили избиратели. Еще почему-то каждый, кто рассказывал мне эту байку, делал важную оговорку — акция с билбордом проводилась без ведома кандидата, который, если бы узнал, конечно, не позволил бы спекулировать на памяти погибшего сынаю

Повторюсь, достоверность тут не имеет значения. Важно, что семь и больше лет назад, то есть в те времена, когда выборы еще существовали, эту историю как пример чудотворного пиара за гранью фола любили рассказывать люди, которые, как тогда принято было говорить, «работали на выборах». Для этой социальной группы, воспитанной то ли Виктором Пелевиным, то ли Владиславом Сурковым, то ли ими обоими, все, что бы ни происходило, было, как в старом фильме, «не тем, чем оно кажется». Убили кого-то — это чтоб подставить того, на кого все подумают. Слили компромат — да сам же и слил, чтобы внимание к себе привлечь. Вечная история.

И когда вчера один видный пелевинский герой отреагировал в фейсбуке — смотрите, мол, Навальный (не сам, а «тот-кто-за-ним-стоит»; это тоже вечная история — за всеми обязательно кто-то стоит) инсценировал взлом своего почтового ящика, оказалось слишком много готовых в это поверить, потому что, конечно-конечно, Немцов сам себе на машину сбросил унитаз, Лимонов сам себя вымазал калом на демонстрации, Каспаров ударил себя шахматной доской по голове, Фишман снял про себя видео с кокаином, Кашин сам себя избил, а «Коммерсантъ» сам выпустил туалетную бумагу с телефоном своей журналистки. В этой, прости господи, парадигме, действительно никто, кроме Навального, почту Навального взломать не мог.

В опубликованной переписке есть и несколько моих писем. Ничего особенного в них нет — в одном я пишу, что накануне был бухой и ничего не помню, в другом мы обсуждаем динамику уменьшения гонораров в каком-то интернет-издании (было 100 долларов, стало 70), в третьем я несмешно шучу про Анну Чапмен. Но даже появление этих писем в открытом доступе меня расстраивает: оказывается, это так же мерзко, как если бы в твоей квартире побывал без спроса посторонний — вроде ничего не взяли, но неприятно очень. Даже если речь идет о ничего не значащих письмах, каждое из которых могло стать комментом в ЖЖ. А у Навального в опубликованной подборке среди прочего — переписка с женой с какими-то интимными и явно не предназначенными для чужих глаз подробностями. Вы действительно допускаете, что Навальный мог эти письма опубликовать сам для достижения каких-то (каких, кстати? позвать поклонников на «Русский марш»?) политических целей?

Но у тех, кто считает публикацию этих писем рекламным трюком самого Навального, есть железный аргумент: писем много, а настоящего компромата в них нет. Наверняка сам же все и почистил, то есть те письма, которые могут его компрометировать всерьез, убрал, а невинные оставил.

Осталось только понять, какие письма стоит считать невинными, а какие — компрометирующими. Просто подумайте, что должно быть в этих письмах, чтобы они всерьез повредили репутации Навального? «Дорогой Борис Абрамович, новая партия христианских младенцев оказалась несвежей», — так, что ли? Думаю, даже и в этом случае ядерная аудитория Навального среагировала бы единственным образом: «Ну, младенцы, ну и что? Долой партию жуликов и воров!» Я не преувеличиваю — посмотрите комментарии к любому посту Навального в ЖЖ, его аудитория реагирует так на все.

Единственный компромат, который мог бы Навальному всерьез повредить — переписка Навального с Сурковым или с кем-то из топ-менеджмента «Единой России», и чтобы в этой переписке Навальный спрашивал, до которого часа работает партийная касса, а ему отвечали бы, что до шести часов вечера, и не забудьте захватить паспорт. Но таких писем там нет, а все остальное действительно не имеет значения.

Алексей Кашин
Автор — специальный корреспондент ИД «Коммерсантъ».