После выборов по стране прокатилась самая масштабная за последние годы волна акций протеста против «нарушений в пользу партии власти». Эти митинги не смогли проигнорировать даже провластные СМИ. На улицы вышли десятки тысяч человек. Сразу после акций протеста миллиардер с политическими амбициями Михаил Прохоров заявил о своем намерении баллотироваться на пост президента.


К сожалению, у нас работает масса механизмов, которые проще всего объединить под одним хлестким интернет-брендом «демотиваторы». Они существуют в налоговой области, в образовательной, политической и во многих других, угнетая в общем-то все сферы жизни государства и общества.

Один из самых пагубных среди наших демотиваторов, на мой взгляд, заключается в том, что наиболее активная часть населения, создающая основную часть национального богатства, смотрит на общественную и политическую жизнь в точности как «людены» в «Хищных вещах века» Стругацких. Причем смотрит уже не только через монитор своего компьютера, но и собираясь в огромном количестве на центральных площадях страны.

Историческая роль социально активной части населения известна давно.

В ходе французской революции в толпе, штурмовавшей Бастилию, большинство составляли вовсе не маргиналы, а вполне себе «респектабельные» люди уважаемых профессий. Маркс подчеркивал, что «восстание в Индии начали не измученные англичанами, униженные, ограбленные до нитки райоты, а одетые, сытые, выхоленные, избалованные англичанами сипаи». Всем известную роль в генезисе русской революции сыграли спонсировавшие ее представители высших классов, равно как и организационные таланты разночинцев и интеллигенции.

Однако в полной мере феномен, который в России так четко проявляется сегодня впервые, на Западе сложился лишь с появлением там «среднего класса» и только ему присущего явления «революции ожиданий».

После Второй мировой сначала в извлекших из нее максимальную пользу США, а затем и в поднявшейся из руин Европе активная часть «среднего класса» заявила о своих правах, которые никто на тот момент не репрезентировал. Характерно, что аналогичным образом ведет себя получивший известный прожиточный минимум и определенный минимум доступа к информации условный «средний класс», практически где угодно – вот почему-то сейчас принято много говорить о том, что вскормленный на нефтедолларах средний класс Ливии «сдал» Муамара Каддафи, при этом все забывают, что и Саддама Хусейна за несколько лет до этого «сдали» не только и не столько его элиты, сколько армия и среднее чиновничество.

При этом какой-либо общей идеи, объединяющей представителей «среднего класса» вокруг рациональных требований, как правило, не существует. По большей части, идеология его носит «вирусный» характер (в исламских странах – религиозный, в европейских – социал-гуманистический), по форме это типичное, весьма традиционалистское, архаичное даже, «восстание масс». А причинами, вызывающими взрыв массовой социальной активности, является разочарование в собственном социально-экономическом и правовом статусе, видимое или (чаще) прогнозируемое падение качества жизни, или даже темпов его прироста, осознаваемые как общее для группы социальное явление.

Можно ли, с учетом опыта тех же Ливии и Греции, прогнозировать в России подобный сценарий? Как уверяют многие западные политологи – да.

А с учетом закономерностей развития политической системы НАШЕЙ (!!!) страны?

Возникает резонный вопрос: почему протест приобрел столь массовые формы именно после выборов 4 декабря, в ходе которых злоупотребления в пользу партии власти в федеральном масштабе были, пожалуй, самыми незначительными за всю историю ее существования?

Попробуем ответить на этот вопрос с точки зрения анализа закономерностей и интересов.

Первое. Созданная почти десять лет назад партия «Единая Россия» активно росла и становилась параллельно с рекордным ростом уровня доходов населения. До кризиса за это ей прощалось почти все – и административный ресурс, и фальсификации, и политическая интравертность системы. Однако после кризиса темпы восстановления уровня доходов население разочаровали, а другой «политической платформы» партия так и не предложила. Но главное - не предложили никаких вариантов и иные партии, и по большому счету причина недовольства не в партии власти, а в том, что партии, выражающей стремительно осознаваемые интересы среднего класса, не существует как таковой. По аналогии с понятием фантомной боли, это - своего рода «фантомный протест».

Второе. Фальсификации постепенно уходят из электоральных процессов, однако их былой масштаб теперь с лихвой перекрывают манипуляции (причем со стороны всех «системных» политических сил). Массовый характер и безальтернативность политтехнологий, подменяющих собой изучение, обобщение и публичное лоббирование интересов экономически активного большинства, формируют у него депрессивный социально-психологический фон, однако вскрывать их механику, по большому счету, ни одной политической силе – ни системной, ни внесистемной – по понятным причинам не с руки. Поэтому внесистемным силам «энергоэффективнее» говорить о фальсификациях – тема давно наезженная, а для недовольных, деполитизированных, во многом никогда и не голосовавших людей, по большому счету безразлично, по какому каналу их недовольство будет стравлено.


Третье. Все ощутимее становится падение репрезентативности политических интересов. Если на момент своего создания «Единая Россия» грамотно охватила тогдашний центристский электорат, оставшийся после резкого ухода вправо СПС, маргинализации «ЯБЛОКА» и НДР и консервации риторики КПРФ и ЛДПР, то уже с середины нулевых годов репрезентация интересов растущего центристского ядра все ощутимее снижается. В публичном пространстве партия власти в популистских целях все навязчивее прорабатывает запросы левого центра, фактически делая работу социал-демократов, а во внепубличном – потребности крайне правого фланга, представляя интересы структур-спонсоров, в основном из числа госкорпораций. Несмотря на опережающий рост касты чиновников, стать центристской базой партии она, конечно же, не в состоянии, даже с учетом попытки расширить касту приравниванием к госслужащим по доходам военных и полиции. В итоге интересы центристского электората, который как раз имеет все шансы бороться за статус «среднего класса», единороссы репрезентируют в меньшей степени. Именно на него с их молчаливого согласия во многом были переложены проблемы в разгар кризиса (вспомним то же уравнивание социальных выплат малого бизнеса с крупным), а отсутствие хотя бы видимой возможности лоббировать свои интересы на местах (через выборы губернаторов, мэров или хотя бы депутатов) закрывает для складывающегося «среднего класса» публичное политическое пространство.

Попытка Михаила Прохорова сначала в ходе выборов депутатов Госдумы, а теперь – и в ходе президентских выборов, опереться на данную целевую группу, в этом смысле, идея довольно здравая. Однако очевидно, что в том виде, в каком его политическая платформа сложилась к настоящему моменту, господин Прохоров готов успешно представлять скорее интересы правого центра, которые уже и так вполне успешно представляют все четыре парламентских партии.

По большому счету, его демарш сводится к попытке создать прямое политическое представительство хотя бы для крупного и крупнейшего бизнеса, в настоящее время имеющего лишь представительство, опосредованное исполнительной властью (при этом явно лучше представлены сейчас политические позиции элит, опирающихся на госкомпании, тогда как для крупного частного бизнеса идеи Прохорова могут стать действительно привлекательными).

А вот идей, репрезентирующих интересы центристского электората, опять не ощущается. Да пожалуй, слишком технократичны для нашей политической культуры и сами методы, которые Михаил Прохоров переносит в общественно-политическую сферу из корпоративной среды.

В итоге наиболее активная часть населения, за счет которой, по большому счету, и существует государство, фактически вновь остается без регулярного политического представительства. А ведь, как давно известно, no taxation without representation: нет налогов без представительства.

Уже очевидно, что одни отставки губернаторов и прочие традиционные паллиативы в этой ситуации ничего не дадут – без системной реконструкции всего политического здания демонтировать данный «демотиватор» невозможно.

Андрей Хлебников, политический аналитик