Татьяна Гурова
Николай Силаев
Грядущие выборы будут проще предыдущих, потому что решения глобальных вопросов от них никто не ждет. Грядущие выборы будут сложнее, потому что российский политический класс не сталкивался в своей истории с такими вызовами, с какими сталкивается сейчас.

Если не считать медленного снижения рейтингов президента, премьера и «Единой России» и ощущения столь же медленного нарастания недовольства избирателей, у нас не происходит ничего экстраординарного. Кризис 2008-го стал забываться, есть небольшой экономический рост и довольно заметный рост реальных доходов населения (4,2% в 2010 году), правда, доходы растут благодаря повышению пенсий и зарплат в бюджетном секторе, в частной экономике зарплаты, наоборот, снижаются. Серьезных внутриполитических конфликтов нет — в отличие, например, от 2003 года, когда думские выборы прошли на фоне конфликта между Кремлем и Ходорковским. Президентские выборы не сулят опасного процесса передачи власти, как в 2008-м: либо президентом останется Дмитрий Медведев, либо в Кремль вернется Владимир Путин. Есть сторонники того или иного варианта, но риска дестабилизации их спор не несет. Нет конфликтов и во внешней политике. Прошлые думские выборы проходили на фоне испортившихся отношений с Западом, сейчас отношения с США в основном партнерские, а Евросоюзу откровенно не до российских дел.

Следует признать, что все игроки проснулись до неприличия поздно. Подготовка к выборам началась не раньше мая и сразу в авральном порядке. Владимир Путин на грани экспромта объявил о создании Объединенного народного фронта и Агентства стратегических инициатив. Михаил Прохоров согласился возглавить «Правое дело» в мае — это вернуло партию в политический расклад, но случилось практически в последний момент.

Называя вещи своими именами — политическая работа в три посткризисных года была провалена. «Единой России» удавалось поддерживать высокие результаты на региональных выборах, и это лишило ее всякой мотивации к изменениям или к простой активности. Практически все темы, обсуждавшиеся в обществе, от роста тарифов до реформы здравоохранения, партия игнорировала. Другие парламентские партии сумели оказать сопротивление административной экспансии ЕР после скандальных выборов в Мосгордуму в октябре 2009 года, но весьма вяло боролись за укрепление собственных позиций, сосредоточившись на сохранении уже достигнутого. Исключением были коммунисты, которые научились добиваться успеха на муниципальном и иногда региональном уровне за счет хорошей работы с местной повесткой дня и налаживанием эффективного контроля за избирательными процедурами. Успешны оказались и некоторые региональные отделения «Справедливой России», например в Курске. Но на федеральном уровне региональные и муниципальные бури никак не отражались. Геннадий Зюганов и Владимир Жириновский повторяли одни и те же слова, обновления руководства их партий не происходило, Сергей Миронов и федеральное руководство СР эволюционировали только в сторону ужесточения критики ЕР, за что лидер эсеров в итоге поплатился креслом председателя Совета Федерации.

Инерция была сломана не политическим классом, а избирателями. Многочисленные случаи неполитических протестов — из-за убийства болельщиков Юрия Волкова и Егора Свиридова в Москве и студента Максима Сычева в Ростове, из-за непрозрачных и явно недостаточно продуманных реформ здравоохранения и образования, из-за планов правительства сделать платной любительскую рыбалку — наконец создали ощущение каких-то тектонических сдвигов в обществе. Мы полагаем, что именно это стало причиной для экстренных действий.
Содержательные рамки выборов

Выборы не могут быть развернуты в сторону всеобщей политической мобилизации в поддержку Владимира Путина и ЕР. Во-первых, существует центр власти в лице Медведева, который при таком сценарии придется сделать маргинальным. Во-вторых, мобилизация 2007 года фактически оставила за рамками политической системы наиболее образованные, обеспеченные и активные социальные группы. Сейчас задача заключается в том, чтобы, напротив, вернуть их в политику — это стало одной из главных тем президентства Дмитрия Медведева.

Поэтому «Единой России» расчистили место слева: отставка Миронова с поста председателя Совфеда стала сильным ударом по «Справедливой России». Одновременно Прохоровым усилен правый фланг: обновленное «Правое дело» призвано расширить базу поддержки политического режима за счет тех, кого не взяли в «коалицию-2007». Создание Объединенного народного фронта и Агентства стратегических инициатив должно укрепить личную базу поддержки Путина, расширить эту базу за счет новых групп, создать более прочные связи между ЕР и неполитическими общественными движениями и начать реформы в самой партии, которая по нынешним временам слишком неповоротлива и слишком несамостоятельна.

Безотносительно затеи с народным фронтом это решение уже сказалось на предвыборной кампании. «Появление такой масштабной силы, как ОНФ, стало испытанием для всех игроков, — говорит заместитель директора Центра политической конъюнктуры Алексей Зудин. — Эта сила пробует их на прочность. В то же время и коммунисты, и ЛДПР мгновенно использовали ОНФ как модель для копирования: КПРФ создала свое «народное ополчение», ЛДПР стала укреплять связи с организациями националистов. Все партии были стимулированы к тому, чтобы укреплять свои связи в обществе». Заметим, и в «Правом деле», по-видимому, ищут союзников в «непартийной» среде — приход в партию главы екатеринбургского фонда «Город без наркотиков» Евгения Ройзмана можно расценивать как один из предвыборных успехов Михаила Прохорова.

В конечном счете устойчивость российской политической системы зависит от того, научится ли она транслировать ожидания и опасения граждан страны на тот уровень, где принимаются политические решения. ОНФ — попытка сделать «Единую Россию» более пригодной для этой задачи. Судя по тому, что происходит, на выборах мы заметим еще одну тенденцию, которая раньше практически не проявлялась: в центре партийных программ окажутся не идеологические декларации или рекламные слоганы, а высказывания по конкретным проблемам.

Сам факт того, что наработки по программе ОНФ утекают в прессу до официальной публикации программы, говорит о возросшем политическом значении такого рода текстов — авторам интересна реакция публики. Заслуживают обсуждения и обнародованные тезисы программы. Речь идет о развитии социального найма жилья как альтернативы ипотеке, о восстановлении прямых выборов мэров городов, о замораживании тарифов на ЖКХ в рамках «социальной нормы потребления», об узаконивании автомобильных видеорегистраторов (над последним явно потрудилось движение автомобилистов России, чей лидер Вячеслав Лысаков входит в ОНФ и участвует в праймериз «Единой России»). Это конкретные и исполнимые предложения. Кстати, в похожем стиле ведет сейчас свою кампанию Михаил Прохоров. Пожалуй, только коммунисты остаются в плену старой риторики про национализацию и сырьевую ренту.

«Назначение партийной программы двояко, — отмечает Алексей Зудин, — она воплощает в себе условия соглашения между партией и избирателем, которое обновляется от выборов к выборам. Кроме того, партии большинства нужна программа как критерий оценки деятельности правительства, которое она поддерживает, чтобы партия могла дисциплинировать правительство. В этих двух ролях программа для наших партий вещь необходимая и неосвоенная. Программы во многом формальны, не в должной степени укрепляют союз между партией и избирателями, а партия власти правительство поддерживает, выступая как пассивная сила. Системные эффекты ОНФ, который заставил всех выстраивать более тесные отношения с обществом, подталкивают партии к тому, чтобы они становились программными партиями. Движение в этом направлении безальтернативное, и оно происходит на наших глазах».
В конечном счете устойчивость российской политической системы зависит от того, научится ли она транслировать ожидания и опасения граждан страны на тот уровень, где принимаются политические решения
Где жить

Чем более прагматичными, точными по постановке и принципиально решаемыми будут проблемы, которые обсуждаются в предвыборной гонке, тем более интересными и полезными будут сами выборы и тем ближе мы окажемся к реальной демократии. Прагматичность и точность заставят участвовать в выборах настоящих граждан страны, прежде всего средний класс. Поэтому мы решили назвать несколько проблем, которые, на наш взгляд, должны стать на этих выборах центральными.

Первая и, возможно, главная — дефицит жилья в России. Восприниматься это может как чистая демагогия — ведь проблему жилья в стране не могут решить уже многие десятилетия, — но не стоит бояться таких обвинений. Как только проблема начнет обсуждаться, она сразу же лишится налета демагогии, потому что действительно является центральной для граждан, и если она не будет решена в ближайшее десятилетие, то породит настоящие социальные бунты.

Жилье сегодня самый дорогой по сравнению с советскими временами и самый недоступный товар. За последние двадцать лет его относительная стоимость выросла в пять раз, тогда как многие другие товары, например все, что мы импортируем, за рыночный период не подорожали, а подешевели. Советская интеллигенция, ставшая главным идеологом реформ, осуществила свою мечту «о доступном европейском голубом унитазе», но не удосужилась создать экономические условия для строительства жилья, где бы этот унитаз можно было с пользой разместить. Это первый факт. Факт второй — изменение социального стандарта. Если в советские времена жизнь взрослых детей с родителями была еще нормой, то с появлением пусть и дорогого, но арендного рынка и ипотеки стало социальной аномалией. При всем том недвижимости все эти годы у нас строилось недостаточно, а наследовать новому поколению нечего (советские запасы заняты предыдущими поколениями), и, грубо говоря, тем, кому сегодня двадцать-двадцать пять, уже через пять лет (когда они обзаведутся семьями) жить будет негде.

Ипотека жилищную проблему не решает. Люди, и средний класс в частности, слишком бедны, а строится слишком мало. Поэтому при кажущейся доступности ипотеки она загоняет людей в абсолютную бедность, зачастую принципиально не решая жилищного вопроса: большинство вынуждено брать в ипотеку очень маленькое по площади жилье, не имея особой надежды накопить на жилье детям и при этом практически всю жизнь ограничивая себя во всем. Поэтому более логичным представляется начальный путь всех западных стран — экстренное строительство и развитие арендного рынка жилья.

Мы уже неоднократно предлагали разработать интенсивную программу строительства жилья по заказам городов. Она должна финансироваться за счет целевых облигационных займов муниципалитетов, с обязательным выкупом этих бумаг государственными банками. Такая программа может начинаться с любых объемов (таких, на которые способны строительные фирмы соответствующих городов), а вопрос об источниках погашения этих займов хотя и не имеет однозначного ответа при старте программы, в принципе не является существенным, поскольку строительство жилья окажет огромное количество положительных влияний на экономику региона и города, что однозначно расширит налоговую базу.

Что значит для экономики решение жилищного вопроса?

Первое. Увеличение нормы сбережений людей. Появление долгосрочных вложений вместо долгосрочных займов с неясным источником погашения.

Второе. Увеличение расходов и рост потребительского рынка. Для городов это рост рынка услуг, для регионов и страны — возможность развития секторов «человеческого» потребления.

Третье. Развитие строительного бизнеса, формирование новых сильных игроков (выращенных на госзаказе), внедрение новых технологий, снижение себестоимости строительства.

Четвертое. Увеличение миграции населения.

Пятое. Эмоциональный эффект: строительство новых по качеству городов будет самым ярким свидетельством того, что народ России собирается здесь жить. Одновременно это вовлечет в бизнес инновационные компании, так как любой бурно растущий рынок формирует поле для предпринимательской эйфории.

Обойти эту тему не может ни один разумный политик и ни одна разумная партия.
Причина социально-экономической фрустрации среднего класса и бизнес-сообщества — отсутствие ощущения, что ты работаешь в условиях растущего рынка и что твое будущее выглядит вполне прилично. Поэтому задача правящей партии — создавать секторы устойчивого роста
Где работать

Вторую проблему, тоже связанную с экономикой, мы бы сформулировали так: создание секторов устойчивого роста. Причина социально-экономической фрустрации среднего класса и бизнес-сообщества не в безработице (у нас она невелика) и не в таких политэкономических понятиях, как технологическая отсталость или сырьевая зависимость. Она определяется отсутствием ощущения, что ты работаешь в условиях растущего рынка и что твое будущее выглядит вполне прилично. Поэтому задача правящей партии — создавать секторы устойчивого роста, неважно где, в инновационном сегменте или в архитрадиционном земледелии. Эта общая задача потребует тщательного обсуждения множества серьезных экономических вопросов, прежде всего касающихся финансовой политики, налоговой политики, роли в экономике государства как держателя рисков роста.

Мы привыкли критиковать Минфин за то, что он ведет слишком консервативную финансовую политику, направленную исключительно на стабильность, но положа руку на сердце надо сказать, что и в аналитическом сообществе существует доминанта борьбы с инфляцией, нефтяной зависимостью, низким спросом на деньги из-за отсутствия большого числа качественных и фактически безрисковых (что является аномалией для рыночной жизни вообще) проектов. Поэтому стабилизационная финансовая политика — это экономическая болезнь всей нации.

Совсем недавно агентство S&P опубликовало доклад, адресованный западным экономическим элитам, где предостерегало от избыточного налогово-бюджетного сдерживания, которое уже и так достаточно сильно и при дальнейшей эскалации может привести к торможению экономического роста. У нас в России такой доклад подготовить практически некому. Существует «консенсус сдерживания», который должен быть разрушен в ходе предстоящей политической кампании. Надо объяснять, что «консенсус сдерживания» ведет нас по ложному пути надежды на внешние инвестиции, которые априори не могут быть достаточными для обеспечения роста в России. Задача создания устойчивых сегментов роста — это внутренняя задача, которая должна быть решена за счет внутренних или возвращенных в страну из офшоров источников капитала. Таких источников капитала — и у российских граждан, и у российских компаний — сегодня уже достаточно, и надо обсуждать условия их вовлечения в оборот.

Одно из важнейших условий создания сегментов роста — такая политика государства и государственных банков и компаний, которая формирует крупные зоны спроса на подконтрольных им рынках. Речь идет и о строительстве недвижимости, и о строительстве транспортных магистралей, и о модернизации электроэнергетики, и о развитии здравоохранения. К этим зонам, по поводу которых уже сформирован консенсус, можно добавить и зону товаров народного потребления, которая может быть расширена за счет решения жилищной проблемы и отказа от ужесточения налоговой нагрузки на фонд оплаты труда. Повторимся, сегодня консенсус по поводу необходимости активного развития инфраструктурных секторов уже достигнут, но нет решения по двум смежным вопросам: на какие средства будет осуществлено это развитие и какие риски готово брать на себя государство, чтобы создать эти мощные зоны экономического роста. На наш взгляд, мотором создания этих рынков должны стать облигационные займы госкомпаний и Минфина, финансируемые на старте, прежде всего государственными банками, которые, вместо того чтобы демпинговать на рынке кредитования и сбивать маржу рыночных игроков, могут позволить себе пойти на долгосрочные инвестиции с невысокой доходностью.

Формирование целого спектра зон роста приведет к быстрому расширению среднего класса и кардинальному подъему российского рыночного бизнеса. В такой программе есть риск, но риск сохранения курса на стабильность вопреки росту неизмеримо выше.
Безопасность, здоровье, дети

Третья проблема — преступность. В современной России эта тема звучит далеко не так апокалиптически, как это было в перестроечном СССР и в России девяностых. Но многое из последних событий указывает, что и она достойна обсуждения на выборах. Станица Кущевская, крушение «Булгарии» и прочие истории из этого ряда заставляют граждан страны сомневаться, что государство способно обеспечить им элементарную безопасность. Причем попытки людей обеспечить собственную безопасность самостоятельно — как это было в деле Егора Бычкова или в Сагре — первым делом вызывают административный рефлекс в виде репрессий.

Обсуждение дел в российской полиции несколько поутихло, вероятно, все ждут, чем кончится идущая сейчас реформа МВД. Но сам ход реформы, когда милицейское начальство попросту отмахнулось от любых замечаний извне, не побуждает надеяться на серьезные сдвиги. При этом любое крупное уголовное дело моментально становится политическим событием, потому что раз за разом вскрывает одни и те же грехи правоохранительной системы.

Силовые структуры превращаются в самоуправляемые корпорации, почти неподвластные влиянию общества. Вероятно, эту проблему предстоит решать уже следующей Думе и следующему президенту. Но почему бы не обсудить уже на выборах перспективы расширения парламентского контроля над силовыми структурами, причем и на федеральном, и на региональном уровнях.

Предвыборная кампания не обойдется без социальной тематики — это и закон жанра, и отражение того обстоятельства, что государство именно сейчас осуществляет радикальные реформы образования и здравоохранения. Со стороны властей такие реформы довольно рискованный ход. Образование и здравоохранение оказались тем советским по происхождению ресурсом, который правдами и неправдами, на честном слове и на одном крыле, но продолжал сохраняться в приемлемом для населения виде достаточно долгое время после крушения советской системы. В России 2000-х это было одной из основ контракта между обществом и государством. Сейчас этот контракт пересматривается.

Возможно, значительные сектора в образовательной и медицинской сфере останутся бесплатными для граждан. Возможно, государственный бюджет действительно не выдерживает имеющейся сейчас нагрузки. Но проблема в том, что реформы идут в закрытом режиме, и бюрократия не реагирует не только на протесты граждан, но и на возражения профессиональных сообществ. Наконец — и это самое главное — никто не объяснил, какие школы, больницы и поликлиники мы планируем получить на выходе. И если детали системы медицинского страхования или образовательных кредитов можно оставить чиновникам, то постановка стратегических целей реформ — политическая задача. И ее должны решить партии и будущий парламент.
Самоуправление нации

Год назад «Эксперт» писал, что главной тенденцией политического сезона будет активизация и вовлечение в политику общественных групп, объединенных по неполитическому принципу и отстаивающих свои конкретные интересы (см. «Планктон публичной политики» в «Эксперте» № 33 за 2010 г.). Этот прогноз подтвердился, и Человеком года — 2010 мы объявили Нового гражданина России, который все активнее требует, чтобы государство выполняло свою работу. Замысел ОНФ, который подхватывают и оппозиционные партии, среди прочего предполагает вовлечение таких новых граждан в политику. Мы не знаем, каким получится исполнение этого замысла, но полагаем, что его успех или неуспех станет главной интригой предвыборной кампании. Мы также считаем, что от способности политических партий формулировать, выражать и отстаивать многообразные интересы избирателей зависят перспективы устойчивости и демократизации российской политической системы.

Наша публичная политика долго была пространством политических технологий или ни к чему не обязывающих идеологических деклараций. Это происходило в том числе потому, что в ней были крайне скупо представлены локальные темы. Региональные и муниципальные избирательные кампании последних лет показывают все большее значение локальной повестки.

Поэтому тема местного самоуправления, так или иначе звучащая в программных текстах двух партий — ЕР (в утечках из проектов программ ОНФ) и «Правого дела», — кажется нам одной из важнейших для всей кампании. Для властей это важно потому, что неприятный образ посаженного сверху местного начальника может легко перебить для ЕР позитивный эффект от непосредственного участия Владимира Путина в ее кампании. Для оппозиции это важно потому, что ее успехи на муниципальном уровне оказываются обесцененными из-за тотальной зависимости местных властей от регионов. Не говоря о том, что централизация в России уже перешагнула разумный и экономически приемлемый предел.

Тема самоуправления важна еще и потому, что на нее тем или иным образом замыкаются все прочие описанные нами пункты предвыборной повестки — от жилья до безопасности. Ведь муниципальный уровень играет огромную роль в организации строительства арендного жилья. А полная автономия полиции от местных сообществ приводит к тому, к чему она привела в Кондопоге и Сагре. А также, кстати, в Кущевской, в Краснодарском крае, где принцип «все решает губернатор» воплощается с наибольшей последовательностью.

И — раз уже речь зашла о Сагре — кампания не обойдется без обсуждения межнациональных отношений. Мы полагаем, что масштабы межэтнических трений в России неоправданно преувеличены. А подавляющее большинство инцидентов на межнациональной почве связано либо с дефицитом государства как легитимного института, либо со слабостью очагов экономического роста, либо с иными социальными проблемами из нашего списка. Если окажется верен прогноз о росте содержательности предвыборных дискуссий и если в ходе этих выборов произойдет укрепление связей между политическими партиями и обществом, то мы сделаем шаг к складыванию русской политической нации, объединяющей всех граждан России.