Активисты незарегистрированного движения «Солидарность» провели акцию, которую назвали «опрос-голосование». О ее организации и итогах можно прочитать в блоге одного из участников. По сути дела, это был уличный опрос, в ходе которого прохожим предлагалось «проголосовать» за одну из партий из списка, в который были включены как официально зарегистрированные партии, которым предстоит участвовать в декабрьских выборах, так и не имеющие регистрации. Для этого был изготовлен специальный «избирательный бюллетень», довольно похожий на настоящий. Всего проголосовали 5706 человек.

Результаты в процентах таковы: «Единая Россия» – 21,8, КПРФ – 15,0, ЛДПР – 12,6, «Партия народной свободы» – 9,3, «Справедливая Россия» – 7,0, «Яблоко» – 3,4, «Правое дело» – 2,0, «Другая Россия» – 1,5, «Великая Россия» – 1,0, Партия «РОТ-Фронт» – 1,0, «Патриоты России» – 1,0, «Родина – Здравый смысл» – 0,7, «Социал-демократическая партия России» – 0,3. На первом месте оказалась строка «против всех»: 21,5%.

Политический контекст, в который вписана акция, вполне понятен. «Партия народной свободы» (Касьянов, Немцов, Милов, Рыжков и другие) подала заявление на государственную регистрацию. Результат должен быть оглашен на днях, но мало кто сомневается в том, что он будет отрицательным. Последует кампания, в ходе которой можно будет озвучить тезис о том, что на «честных выборах» ПНС уже получила почти 10% голосов. Разумеется, этот тезис будет некорректным. Не хотелось бы выступать адвокатом дьявола, но любой здравомыслящий человек должен признать, что именно объявленный результат ПНС нельзя принимать всерьез.

Это не потому, что «Солидарность» сознательно фальсифицировала результаты, а просто потому, что она организовала опрос силами своего актива. Не секрет, что этот актив невелик. Но он есть. И понятно, что если твои соратники по движению стоят на улице и опрашивают прохожих, то ты подойдешь, посмотришь, поболтаешь с ними, да, кстати, и проголосуешь. А поскольку общее число участников опроса – довольно скромное, то это накладывает ощутимый отпечаток на результаты.

Остановлюсь еще на одном спорном моменте в организации опроса. В шапке «избирательного бюллетеня» было сказано: «…Мы хотим узнать, сколько ЕдРо получило бы на честных выборах». Таким образом, собственные установки организаторов не составляли секрета для респондентов. Впрочем, и без этого скрыть их было бы невозможно: участники в подавляющем большинстве все равно поняли бы, что имеют дело с оппозиционной акцией. Значит ли это, что на участников опроса было оказано давление, которое сказалось на результатах?

В действительности это довольно сложный вопрос, касающийся основных принципов применения опросной техники в условиях авторитарного режима. Очевидный факт относительно этой техники состоит в том, что она разрабатывалась для демократических условий, когда почти любой выбор избирателя рассматривается как социально приемлемый. Тем не менее, даже в демократических странах опросы нередко недооценивают уровень поддержки партий, симпатии к которым, с точки зрения респондента, могут негативно оцениваться интервьюером (например, националистов или коммунистов).

В условиях авторитарных режимов нормой социально одобряемого поведения является поддержка только одной партии, правящей. Эта норма сохраняется и тогда, когда в обществе наступает массовое разочарование, растут критические настроения. Даже если респондент охотно делится этими настроениями в приватной обстановке, то есть в контролируемой им среде, он не особенно охотно раскрывает их в публичном пространстве. А среда любого опроса – это, по определению, публичная среда.

Эти обстоятельства систематически игнорирует «профессиональная» социология выборов в современной России. Отвечая на вопросы социологов, люди говорят, что пойдут на выборы и проголосуют за «Единую Россию». Иными словами, дают те ответы, которые, по их мнению, будут без проблем приняты и одобрены интервьюеры. Многие при этом лгут. В случае с явкой на выборы лживость ответов очевидна, поскольку реальная доля явившихся на участки никогда не достигает 85–90%, то есть показателей, фиксируемых опросами. Но при этом социологи почему-то не сомневаются в том, что свои политические предпочтения респонденты раскрывают правдиво.

Разумеется, это не так. Отвечая «Пойду на выборы, проголосую за «единороссов», респондент вообще не раскрывает политических предпочтений, а имеет в виду примерно следующее: «Как вам надо, так и поступлю, – главное, отстаньте». О том, почему после этого официальные результаты выборов с высокой точностью совпадают с опросными данными, следует спрашивать у организаторов выборов, хотя правду они не скажут: дело уголовно наказуемое. Впрочем, недавние выборы региональных законодательных собраний дали блестящее свидетельство того, что в зависимости от активности местных властей – при абсолютно идентичных установках избирателей – результат «Единой России» может варьировать от 35% (Кировская область) до 65% (Тамбовская область).

В этих условиях раскрытие политической идентичности интервьюера как оппозиционера может положительно повлиять на достоверность результатов. Скажем, на выборах 1990 г. в Никарагуа мастодонты электоральной социологии вроде «Гэллапа» позорно провалились, предсказав победу сандинистов, а наиболее точный прогноз дала местная компания, интервьюеры которой носили значки «Национального союза оппозиции».

Таким образом, я нахожу результаты проведенного «Солидарностью» опроса довольно правдоподобными в части реального уровня поддержки зарегистрированных партий. Что касается незарегистрированных партий и голосования «против всех», то тут дело обстоит сложнее. Как я уже сказал, сравнительно высокий уровень поддержки ПНС, скорее всего, объясняется организационными особенностями опроса. Поддержка остальных незарегистрированных партий варьирует от 0.3 до 1.5%.

Но это ведь и естественно. В демократических условиях опросы фиксируют уровни поддержки партий, которые имеют все возможности довести до избирателя информацию о своей деятельности. Избиратели о них знают. Даже если это новые партии, возникшие незадолго до избирательной кампании, то функция кампании именно в том и состоит, чтобы проинформировать избирателя.

В России кампания, по существу, уже началась, но доступная массе избирателей информация касается почти исключительно «Единой России», в ничтожной степени – других зарегистрированных партий. О незарегистрированных партиях осведомлен лишь узкий круг политизированных интернет-пользователей. Неудивительно, что участники опроса не захотели за них «голосовать» и, поскольку организаторы предоставили им такую возможность, сделали выбор «против всех». Но ясно и то, что реальная избирательная кампания позволила бы распределить этот массив неиспользованных голосов между партиями в соответствии с привлекательностью их программ, узнаваемостью лидеров, и объемом затраченных на кампанию ресурсов. Поэтому меня не удивило бы, если бы ПНС и правда получила бы 9% голосов, а то и больше.