Контуры будущей политической системы России более или менее определяются. Уже ясно, что радикального поворота ожидать не придется и, если электоральный цикл 2011–2012 годов режим пройдет благополучно, Россия в течение ближайших шести лет будет оставаться суперпрезидентской республикой. Причем зависимость будущего правительства от парламента, видимо, будет столь же минимальной, как и раньше. Обещанное президентом Д.А. Медведевым «большое» и «расширенное» правительство на настоящий момент походит на институционализированный в соответствии со вкусами главы государства клуб его сторонников, созданный в первую очередь для расширения электоральной базы «Единой России».

Между тем судьба одного из ключевых политических институтов нынешней России пока остается неясной. Речь идет об администрации президента РФ. Пока известно только одно: нынешний глава этого учреждения С.Е. Нарышкин едва ли будет работать там и впредь. Он уже высказал желание стать губернатором Ленинградской области. Так что, скорее всего, следует ждать не только кадрового обновления правительства, но и кадрового обновления президентской администрации.

Интересно, однако, другое: сохранит ли она свое прежнее положение в системе власти, или ее функции перейдут в новое правительство? Ведь президентская республика в России держалась исторически не только на конституционных полномочиях главы государства, но и на огромной роли АП в управлении основными политическими процессами в стране.

Постсоветский режим в России в момент своего возникновения в 1991 году был почти точной копией американского. Думаю, творцы Первой республики — 1991–1993 годов — считали, что эталоном демократической модели является модель американская, и они по мере возможности стремились ей подражать. Суть этой модели заключалась в разделении законодательной и исполнительной ветвей власти при наличии еще и независимой — судебной. Всенародно избранный президент формировал правительство и в какой-то момент его возглавлял, законодательная власть принадлежала Верховному совету, который глава государства не имел полномочий распустить ни при каких обстоятельствах. Из США в Россию перешли вице-президент с госсекретарем, должности которых, впрочем, не имели никакого функционального смысла и вскоре были упразднены.

В 1993 году эта модель обнаружила в России свою полную нежизнеспособность и постепенно сменилась новой, в которой президент уже явно доминировал над парламентом в деле формирования исполнительной власти. По мере этой трансформации псевдоамериканской модели в псевдофранцузскую менялась роль АП. Из личной канцелярии президента АП стала политическим центром, возвышающимся не только над парламентом, но также и над правительством. Проще говоря, АП в новой, назовем ее Второй, республике 1993–2003 годов играла роль своего рода либерального Политбюро. Сотрудниками, руководителями управлений АП были очень часто именитые представители либеральной части бюрократии и просто известные либеральные интеллигенты, которые полагали необходимым использовать ресурс суперпрезидентской системы для ускоренного продолжения рыночных преобразований. Своего рода зенитом этой полуидеократической системы можно считать 2000 год, когда страна была разделена на семь федеральных округов. Фактически возникло семь региональных отделений АП.

В Третьей республике — 2003–2007 годов — изменились не столько функции этого института, сколько его идеологические задачи. АП по-прежнему являлась политическим центром власти, здесь формировалась идеология страны, здесь подбирались кадры региональных администраций, здесь осуществлялся контроль над электоральным процессом. И, кстати, АП по-прежнему оставалась своего рода штабом либерального политического класса, во всяком случае той его части, которая была готова принять «новые веяния».

Четвертая республика — 2008–2011 годов — сама по себе явилась серьезным вызовом для АП, и некоторое время было непонятно, сумеет ли этот институт сохранить прежнее влияние. Вскоре, однако, выяснилось, что бицентричная система власти со значительно усилившимся правительством и существующей отдельно от него «партией власти» требует тонкой управленческой и идеологической настройки. Слишком много было разговоров о том, что тандем расколется, что президент поссорится с «Единой Россией», а повестка правительства и президента вообще не будут иметь между собой ничего общего. И оказалось, что во всем этом механизме есть один орган, который может в ежедневном режиме работать со всеми властными институтами, обеспечивая слаженность их функционирования, — и это АП.

Какую роль АП будет играть в Пятой республике, возникающей на наших глазах? С одной стороны, ни у кого нет иллюзий, что в случае если В.В. Путин станет вновь главой государства, он откажется от рычагов оперативного управления, целиком передоверив их медведевскому правительству. С другой стороны, как мы уже говорили, АП была не только канцелярией главы государства, но и «указующей и направляющей» силой общества, как бы штабом либеральной части правящего класса.

В связке Путин–Медведев роли были распределены таким образом, что именно Медведев отвечает за будущее нашего общества, ставя ему какие-то привлекательные цели, а Путин символизирует надежность и стабильность. Скорее всего, это распределение соответствует личным психологическим качествам наших руководителей, и едва ли эти качества быстро изменятся. Получается тогда, что АП в Пятой республике должна превратиться в аналог греческого ареопага, который будет удерживать омолодившееся правительство от слишком рискованных шагов.

Однако более ожидаемый вариант — возникновение дублирующих органов управления в правительстве и АП. Это создаст, конечно, много сложностей в плане распределения полномочий и ответственности, тем более что, в отличие от Политбюро ЦК КПСС, АП — принципиально внепартийный орган, хотя и формирующий повестку дня. Учитывая все это, следует не согласиться с теми экспертами, которые полагают, что после решений 24 сентября политическая система России упростилась. Как раз упрощения мы не наблюдаем, власть не концентрируется в одной точке, а раздваивается, троится, множится. В конце концов, все придет к какой-то точке равновесия и стабилизируется, но, думаю, до этого момента следует ожидать от творцов нашей новой политической системы еще немало интересных импровизаций.

Борис Межуев